Похоронить погибшего отца. Дочь девять месяцев не может вернуть тело
werakruz
50 362 10:20 18.09.2023
С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице.
Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью.
– Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина.
Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог.
– Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина.
Последний раз они созванивались за неделю до нового года.
– 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть.
Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою.
– Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина.
Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале.
– Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца.
О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями.
– Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев.
– Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина.
"Мой отец – отработанный материал" 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина.
В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может.
– Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина.
При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР".
– В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу.
Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР".
– А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина.
"У меня уже все готово к похоронам" Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья.
– Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина.
По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
– Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина.
Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца.
– У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. > > > > > Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. > > – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. > > > > Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. > > – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. > > Последний раз они созванивались за неделю до нового года. > > – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. > > Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. > > – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. > > Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. > > – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. > > О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. > > – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. > Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. > > – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. > > "Мой отец – отработанный материал" > 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. > – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. > > В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. > > – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. > > При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". > > – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. > > Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". > > – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. > > "У меня уже все готово к похоронам" > Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. > > – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. > > По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат. > > – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина. >
> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. > > – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
"Север. Реалии" – медиапроект Русской службы Радио Свобода. по простому - звиздеж...
>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из «ДНР», и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север. Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей «ДНР» не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >> >> >> >> >> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. — СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в «ДНР», чтобы присматривать за своей матерью. >> >> - Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов — мало, на счет. Не хватило — с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в «ДНР» и «ЛНР» отделения «Почты России» были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, — рассказывает Екатерина. >> >> >> >> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >> >> - Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, — говорит Екатерина. >> >> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >> >> - 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: «Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой». У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, — вспоминает Екатерина. — Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >> >> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >> >> - Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов — каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила — предлагали еще сдать, но на 5−10 тысяч больше. Не сдаешь — идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, — предполагает Екатерина. >> >> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >> >> - Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >> >> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >> >> - Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос — позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: «Я живой», а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается — и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец — дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, — рассказывает Екатерина. >> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры — звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >> >> - Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: «Ну вы все тут такие бегаете из-за денег». Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! — возмущается Екатерина. >> >> «Мой отец — отработанный материал» >> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца — у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >> - Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из «ДНР» и «ЛНР» — дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне… Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь… И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, — рассказывает Екатерина. >> >> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его «Почтой России» — еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >> >> - Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, — поступают даже тела украинских военных, — говорит Екатерина. >> >> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из «ДНР». >> >> - В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды… Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, — и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: «Обратись в фонд». Кроме «позвони сюда, позвони туда», я ничего нового не слышу. >> >> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из «ДНР». >> >> - А в чем разница — наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец — это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, — говорит Екатерина. >> >> «У меня уже все готово к похоронам» >> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в «ДНР», чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >> >> - Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: «А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?» Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет… Я не могу так поступить со своими детьми, — рассуждает Екатерина. >> >> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать «из личной неприязни»: когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >> - Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке — и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: «Не переживай, государство о детях позаботится». Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, — говорит Екатерина. >>
> >
>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>
>> - У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово — просто отдайте, — говорит Екатерина.
> > "Север. Реалии" - медиапроект Русской службы Радио Свобода. > по простому — звиздеж…
так по автору можно определить. Всю ночь искал материал. Слезами обливался.
>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из «ДНР», и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север. Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей «ДНР» не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>> >>> >>> >>> >>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. — СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в «ДНР», чтобы присматривать за своей матерью. >>> >>> - Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов — мало, на счет. Не хватило — с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в «ДНР» и «ЛНР» отделения «Почты России» были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, — рассказывает Екатерина. >>> >>> >>> >>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>> >>> - Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, — говорит Екатерина. >>> >>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>> >>> - 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: «Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой». У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, — вспоминает Екатерина. — Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>> >>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>> >>> - Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов — каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила — предлагали еще сдать, но на 5−10 тысяч больше. Не сдаешь — идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, — предполагает Екатерина. >>> >>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>> >>> - Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>> >>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>> >>> - Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос — позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: «Я живой», а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается — и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец — дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, — рассказывает Екатерина. >>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры — звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>> >>> - Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: «Ну вы все тут такие бегаете из-за денег». Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! — возмущается Екатерина. >>> >>> «Мой отец — отработанный материал» >>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца — у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>> - Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из «ДНР» и «ЛНР» — дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне… Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь… И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, — рассказывает Екатерина. >>> >>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его «Почтой России» — еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>> >>> - Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, — поступают даже тела украинских военных, — говорит Екатерина. >>> >>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из «ДНР». >>> >>> - В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды… Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, — и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: «Обратись в фонд». Кроме «позвони сюда, позвони туда», я ничего нового не слышу. >>> >>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из «ДНР». >>> >>> - А в чем разница — наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец — это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, — говорит Екатерина. >>> >>> «У меня уже все готово к похоронам» >>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в «ДНР», чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>
>>> - Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: «А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?» Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет… Я не могу так поступить со своими детьми, — рассуждает Екатерина. >>> >>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать «из личной неприязни»: когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>>> - Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке — и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: «Не переживай, государство о детях позаботится». Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, — говорит Екатерина.
>>>
>> >>
>>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>>
>>> - У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово — просто отдайте, — говорит Екатерина.
>> >> "Север. Реалии" - медиапроект Русской службы Радио Свобода. >> по простому — звиздеж…
>так по автору можно определить. Всю ночь искал материал. Слезами обливался.
ципса прогоняет, чтоб переключить повестку с украинских разлагающихся трупов по посадкам...
>>> werakruz (werakruz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из «ДНР», и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север. Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей «ДНР» не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>>> >>>> >>>> >>>> >>>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. — СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в «ДНР», чтобы присматривать за своей матерью. >>>> >>>> - Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов — мало, на счет. Не хватило — с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в «ДНР» и «ЛНР» отделения «Почты России» были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, — рассказывает Екатерина. >>>> >>>> >>>> >>>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>>> >>>> - Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, — говорит Екатерина. >>>> >>>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>>> >>>> - 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: «Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой». У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, — вспоминает Екатерина. — Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>>> >>>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>>> >>>> - Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов — каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила — предлагали еще сдать, но на 5−10 тысяч больше. Не сдаешь — идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, — предполагает Екатерина. >>>> >>>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>>> >>>> - Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>>> >>>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>>> >>>> - Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос — позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: «Я живой», а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается — и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец — дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, — рассказывает Екатерина. >>>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры — звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>>> >>>> - Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: «Ну вы все тут такие бегаете из-за денег». Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! — возмущается Екатерина. >>>> >>>> «Мой отец — отработанный материал» >>>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца — у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>>> - Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из «ДНР» и «ЛНР» — дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне… Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь… И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, — рассказывает Екатерина. >>>> >>>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его «Почтой России» — еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>>> >>>> - Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, — поступают даже тела украинских военных, — говорит Екатерина. >>>> >>>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из «ДНР». >>>> >>>> - В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды… Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, — и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: «Обратись в фонд». Кроме «позвони сюда, позвони туда», я ничего нового не слышу. >>>> >>>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из «ДНР». >>>> >>>> - А в чем разница — наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец — это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, — говорит Екатерина. >>>>
>>>> «У меня уже все готово к похоронам» >>>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в «ДНР», чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>>
>>>> - Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: «А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?» Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет… Я не могу так поступить со своими детьми, — рассуждает Екатерина.
>>>>
>>>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать «из личной неприязни»: когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >>
>>>> >>>> - Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке — и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: «Не переживай, государство о детях позаботится». Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, — говорит Екатерина.
>>>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>>>
>> >>
>>>> - У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово — просто отдайте, — говорит Екатерина.
>
> >
>>>
>>> "Север. Реалии" - медиапроект Русской службы Радио Свобода. >>> по простому — звиздеж…
>>так по автору можно определить. Всю ночь искал материал. Слезами обливался.
>ципса прогоняет, чтоб переключить повестку с украинских разлагающихся трупов по посадкам...
так Украинские трупы его совсем не беспокоят, дело то привычное.
>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >> >> >> >> >> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >> >> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >> >> >> >> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >> >> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >> >> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >> >> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >> >> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >> >> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >> >> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >> >> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >> >> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >> >> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >> >> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >> >> "Мой отец – отработанный материал" >> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >> >> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >> >> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >> >> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >> >> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >> >> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". >> >> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >> >> "У меня уже все готово к похоронам" >> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >> >> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. >> >> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина. >>
> >
>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>
>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
> > "Север. Реалии" – медиапроект Русской службы Радио Свобода. > по простому - звиздеж...
> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. > > > > > > Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. > > – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. > > > > Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. > > – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. > > Последний раз они созванивались за неделю до нового года. > > – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. > > Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. > > – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. > > Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. > > – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. > > О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. > > – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. > Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. > > – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. > > "Мой отец – отработанный материал" > 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. > – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. > > В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. > > – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. > > При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". > > – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. > > Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". > > – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. > > "У меня уже все готово к похоронам" > Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. > > – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. > > По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат. > > – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина. >
> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. > > – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
>>> werakruz (werakruz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из «ДНР», и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север. Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей «ДНР» не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>>> >>>> >>>> >>>> >>>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. — СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в «ДНР», чтобы присматривать за своей матерью. >>>> >>>> - Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов — мало, на счет. Не хватило — с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в «ДНР» и «ЛНР» отделения «Почты России» были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, — рассказывает Екатерина. >>>> >>>> >>>> >>>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>>> >>>> - Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, — говорит Екатерина. >>>> >>>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>>> >>>> - 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: «Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой». У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, — вспоминает Екатерина. — Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>>> >>>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>>> >>>> - Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов — каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила — предлагали еще сдать, но на 5−10 тысяч больше. Не сдаешь — идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, — предполагает Екатерина. >>>> >>>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>>> >>>> - Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>>> >>>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>>> >>>> - Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос — позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: «Я живой», а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается — и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец — дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, — рассказывает Екатерина. >>>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры — звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>>> >>>> - Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: «Ну вы все тут такие бегаете из-за денег». Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! — возмущается Екатерина. >>>> >>>> «Мой отец — отработанный материал» >>>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца — у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>>> - Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из «ДНР» и «ЛНР» — дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне… Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь… И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, — рассказывает Екатерина. >>>> >>>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его «Почтой России» — еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>>> >>>> - Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, — поступают даже тела украинских военных, — говорит Екатерина. >>>> >>>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из «ДНР». >>>> >>>> - В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды… Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, — и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: «Обратись в фонд». Кроме «позвони сюда, позвони туда», я ничего нового не слышу. >>>> >>>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из «ДНР». >>>> >>>> - А в чем разница — наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец — это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, — говорит Екатерина. >>>>
>>>> «У меня уже все готово к похоронам» >>>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в «ДНР», чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>>
>>>> - Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: «А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?» Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет… Я не могу так поступить со своими детьми, — рассуждает Екатерина.
>>>>
>>>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать «из личной неприязни»: когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >>
>>>> >>>> - Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке — и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: «Не переживай, государство о детях позаботится». Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, — говорит Екатерина.
>>>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>>>
>> >>
>>>> - У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово — просто отдайте, — говорит Екатерина.
>
> >
>>>
>>> "Север. Реалии" - медиапроект Русской службы Радио Свобода. >>> по простому — звиздеж…
>>так по автору можно определить. Всю ночь искал материал. Слезами обливался.
>ципса прогоняет, чтоб переключить повестку с украинских разлагающихся трупов по посадкам...
Твое понял - это теперь ценные органические удобрения
>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >> >> >> >> >> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >> >> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >> >> >> >> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >> >> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >> >> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >> >> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >> >> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >> >> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >> >> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >> >> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >> >> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >> >> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >> >> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >> >> "Мой отец – отработанный материал" >> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >> >> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >> >> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >> >> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >> >> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >> >> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". >> >> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >> >> "У меня уже все готово к похоронам" >> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >> >> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. >> >> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина. >>
> >
>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>
>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
> > "Север. Реалии" – медиапроект Русской службы Радио Свобода. > по простому - звиздеж...
Верно Для ольгинской шушеры Конашенков пример правдивости.
>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>> >>> >>> >>> >>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >>> >>> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >>> >>> >>> >>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>> >>> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >>> >>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>> >>> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>> >>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>> >>> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >>> >>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>> >>> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>> >>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>> >>> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>> >>> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >>> >>> "Мой отец – отработанный материал" >>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >>> >>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>> >>> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >>> >>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >>> >>> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >>> >>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". >>> >>> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >>> >>> "У меня уже все готово к похоронам" >>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>
>>> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. >>> >>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>>> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина.
>>>
>> >>
>>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>>
>>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
>> >> "Север. Реалии" – медиапроект Русской службы Радио Свобода. >> по простому - звиздеж...
>
> Верно > Для ольгинской шушеры > Конашенков пример правдивости.
вобщем опять фуфло притащили на форум и щеки раздуваете...
>>> werakruz (werakruz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>>> >>>> >>>> >>>> >>>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >>>> >>>> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >>>> >>>> >>>> >>>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>>> >>>> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >>>> >>>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>>> >>>> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>>> >>>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>>> >>>> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >>>> >>>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>>> >>>> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>>> >>>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>>> >>>> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >>>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>>> >>>> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >>>> >>>> "Мой отец – отработанный материал" >>>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>>> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >>>> >>>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>>> >>>> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >>>> >>>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >>>> >>>> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >>>> >>>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР". >>>> >>>> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >>>>
>>>> "У меня уже все готово к похоронам" >>>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>>
>>>> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина.
>>>>
>>>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>> >>
>>>> >>>> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина.
>>>> Екатерина не знает, получит ли она когда-нибудь тело отца. >>>>
>> >>
>>>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
> >
>>>
>>> "Север. Реалии" – медиапроект Русской службы Радио Свобода. >>> по простому - звиздеж...
>>
>
>
>> Верно >> Для ольгинской шушеры >> Конашенков пример правдивости.
>вобщем опять фуфло притащили на форум и щеки раздуваете...
Как видео Так все усеяно оккупантами , которых никто не забирает Что не так в этой статье ? Никому вы нафик В РФ не нужны...
>>> filipok (filipok) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> werakruz (werakruz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>>>> >>>>> >>>>> >>>>> >>>>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >>>>> >>>>> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >>>>> >>>>> >>>>> >>>>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>>>> >>>>> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >>>>> >>>>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>>>> >>>>> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>>>> >>>>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>>>> >>>>> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >>>>> >>>>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>>>> >>>>> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>>>> >>>>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>>>> >>>>> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >>>>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>>>> >>>>> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >>>>> >>>>> "Мой отец – отработанный материал" >>>>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>>>> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >>>>> >>>>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>>>> >>>>> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >>>>> >>>>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >>>>> >>>>> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >>>>> >>>>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР".
>>>>> >>>>> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >>>>>
>>>>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>>>
>>
>> >>
>>>>> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина. >>>>>
>>>>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат.
>>>>> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина.
>>> >>> >>>>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
>>> Willly_Kurz (Willly_Kurz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>> filipok (filipok) писал (а) в ответ на сообщение: >>>>> werakruz (werakruz) писал (а) в ответ на сообщение: >>>>>> С января 2023 года жительница Гвардейского района Калининградской области 30-летняя Екатерина Матвиенко пытается похоронить своего отца Андрея Матвиенко, который погиб на войне в Украине. Однако получить его тело она не может: отец ушел на фронт не из Калининградской области, а из "ДНР", и калининградский военкомат отказывается ей помогать. Екатерина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как на передовой процветают поборы и что сотням погибших на фронте россиян и жителей "ДНР" не нашлось места в моргах и их тела гниют на улице. >>>>>> >>>>>> >>>>>> >>>>>> >>>>>> Родители Екатерины давно были в разводе: она жила с покойной ныне матерью в небольшом поселке в Калининградской области (название населенного пункта известно редакции, но по просьбе Екатерины мы его не публикуем. – СР). Ее отец Андрей Матвиенко несколько лет назад уехал в "ДНР", чтобы присматривать за своей матерью. >>>>>> >>>>>> – Когда началась война, он пошел в военкомат сам. И в июне 2022 года оказался на передовой. Ему выдали автомат, у которого дуло кривое. Он пристреливался. 22 июня он еще находился в части, а 24-го у него уже был первый боевой выход. Его кинули на передок с кривым дулом автомата. Патронов – мало, на счет. Не хватило – с поля боя соберешь, рассказывал отец. Бронежилета не было, мы сами искали и покупали. Каски тоже не было. Тоже сами покупали. От себя я отправить это по почте не могла, потому что в "ДНР" и "ЛНР" отделения "Почты России" были закрыты. Передавала через наших мобилизованных, где-то просто пересылала деньги, чтобы купили, – рассказывает Екатерина. >>>>>> >>>>>> >>>>>> >>>>>> Время от времени созванивалась с отцом. Он говорил, что у него все хорошо, успокаивал ее как мог. >>>>>> >>>>>> – Сослуживцы уже после его гибели рассказали, как оно было. У меня отец две недели был без провизии. Они зимой топили снег, чтобы хоть как-то прожить. В сугробе спали, под кустом. У них два человека замерзли насмерть, один умер от голода. Вот как они воевали. Я этого не знала. Как нормальный отец, он мне всегда говорил, что все хорошо, все накормлены, покушать есть, медикаменты есть. Дай бог, если им давали один-два супа на бригаду. Они ели то, что покупали себе сами, – говорит Екатерина. >>>>>> >>>>>> Последний раз они созванивались за неделю до нового года. >>>>>> >>>>>> – 24 декабря мне позвонил отец и сказал прямо: "Я ухожу и, скорее всего, я уже не вернусь: нас отправляют на убой". У меня сразу истерика началась. 7 января мне сообщили, что он погиб, – вспоминает Екатерина. – Уже после я узнала, что его бригаду отправили на разведку боем в Ясиноватском районе. Они ехали на БТРе незаряженном. Их кинули на смерть. >>>>>> >>>>>> Екатерина считает, что ее отец не случайно оказался в том бою. >>>>>> >>>>>> – Когда российским военнослужащим платили по 200 тысяч рублей, мой отец получал 78. Из них восемь боевых выходов – каждый по восемь тысяч. Когда они получали зарплату, были поборы. Минимальный начинался от 10 тысяч: на нужды части, на нужды роты. А кто не сдавал эти деньги, тех кидали на передок. Первый раз на неделю. Неделя проходила – предлагали еще сдать, но на 5–10 тысяч больше. Не сдаешь – идешь на передок второй раз на две недели. И я склоняюсь к тому, что тех, кто не молчал, просто убрали, – предполагает Екатерина. >>>>>> >>>>>> Ротный рассказал Екатерине, что ее отцу оторвало голову и забрать его с поля боя невозможно, потому что эта территория контролируется ВСУ. Она продолжала верить, что он жив, попал в плен или лежит с контузией в госпитале. >>>>>> >>>>>> – Девять месяцев я в аду. В аду, из которого не могу выбраться. Ездила по моргам, по видеосвязи пыталась опознать в присутствии военной комендатуры. Я тел столько пересмотрела, что упаси боже. И не только тел, потому что за четыре с половиной месяца тела уже были несохранны. Я начала настаивать на анализе ДНК, чтобы, не дай бог, не ошибиться и чужого не забрать. Я хочу убедиться, что это именно он, чтобы если хоронить, то хоронить отца. >>>>>> >>>>>> О том, что Екатерина ищет своего отца, быстро узнали мошенники. С тех пор они одолевают ее телефонными звонками и сообщениями. >>>>>> >>>>>> – Звонили, говорили, что он в плену. Первый вопрос – позывной? Позывного не знают. Особые приметы? Не знают. Элементарный вопрос для тех, кто говорил, что он у них: сколько внуков у моего отца? Присылали фотографию якобы моего отца из госпиталя с окровавленной головой. Я сначала даже поверила, что это он. Были звонки, где кто-то говорит: "Я живой", а дальше связь прерывается, и приходит сообщение: переведите пять тысяч, потому что якобы связь дорогая. По видеосвязи мне звонили. Темнота, кто-то шепотом говорит. Потом прерывается – и тоже сразу денег просят. Якобы это мой отец в тяжелом состоянии где-то в подвале. Мне и гадалки звонили, и шаманы. Если бы не мой бывший муж, я не знаю, сколько бы я денег заплатила. Это не одна сотня тысяч была бы. Здравым умом я все понимала, но где-то хотелось верить, что он живой. Сначала они просто просят, потом начинают давить морально. Например, звонили, говорили, что отец – дезертир. Если им говоришь, что готов переслать деньги, они начинают тебя торопить, говорят, что это надо сделать прямо сейчас, – рассказывает Екатерина. >>>>>> Она пыталась узнать о судьбе своего отца через официальные структуры – звонила на горячую линию Минобороны, ходила в военкомат в своем районе. Она понимала, что искать отца надо прежде всего среди мертвых, а не живых. Для этого нужно сделать ДНК-экспертизу, учитывая, что тело пролежало на поле боя несколько месяцев. >>>>>> >>>>>> – Когда я обратилась в военный комиссариат по месту жительства (Калининградская область) и объяснила, что мне надо сдать ДНК, на меня посмотрели как на идиотку. Говорят: это не наш мобилизованный, чего ты хочешь. Я ему: я хочу забрать отца. Комиссар ко мне повернулся и говорит: "Ну вы все тут такие бегаете из-за денег". Да заберите деньги себе, отдайте мне отца! – возмущается Екатерина. >>>>>> >>>>>> "Мой отец – отработанный материал" >>>>>> 10 мая в телеграм-канале, который публикует особые приметы тел в ростовском морге, Екатерина узнала отца – у него был нетипичный большой палец после операции. Когда она связалась с волонтерами, оказалось, что да, с большой долей вероятности это он. Андрей Матвиенко пролежал на поле боя четыре с половиной месяца, прежде чем его привезли в морг. >>>>>> – Российских военнослужащих везут в цинке и если тело несохранно, то в цинке и хоронят. А из "ДНР" и "ЛНР" – дай бог, если это просто будет гроб. И он деревянный, без обивки. А то и просто выдают в пакете или на простыне... Представьте, тело лежит полгода. В морге, без холодильника. Они лежат на улице, не в здании. Это не наши гражданские морги. Они лежат, грубо говоря, друг на друге. На солнцепеке, в холод, в дождь... И вот такое тело они могут отдать в лучшем случае в пакете. Когда хоронили сослуживца моего отца, в момент отпевания из гроба черви выпадали, – рассказывает Екатерина. >>>>>> >>>>>> В итоге она собрала биоматериал для экспертизы ДНК и отправила его "Почтой России" – еще весной. С тех пор никакого ответа от морга она не получила, кроме уведомления, что бандероль дошла. До морга она дозвониться не может. >>>>>> >>>>>> – Есть у меня мальчишка знакомый, мы выросли вместе. Он военный. Его сослуживец находился в Ростове в июне, работал в морге. Я думала, что можно как-то через него сделать, чтобы побыстрее. Но оказалось, что в связи с тем, что сейчас убитых из Донецка и Луганска везут в Ростов, там полная неразбериха, начиная от документов и заканчивая телами, – поступают даже тела украинских военных, – говорит Екатерина. >>>>>> >>>>>> При этом на горячей линии Минобороны Екатерине сказали, что ее отец не числится ни погибшим, ни пропавшим без вести. Все это время она пытается получить хоть какие-то документы, подтверждающие, что ее отец действительно был на фронте. Есть номер части, номер приказа, по которому ее отец начал служить, но на руках у нее нет ни одной бумаги из "ДНР". >>>>>>
>>>>>> – В моей области меня отправляют из одного фонда в другой, и так бесконечно по кругу: фонды-фонды-фонды, какие-то госструктуры, опять фонды... Военный комиссариат по месту жительства ни одного заявления от меня не принял. Я просила отправить запрос, что у меня нет официальных бумаг, что папа воевал. Я знаю, когда был приказ, какого числа, каким номером. Но бумаги у меня нет. И я бегаю, как Иванушка-дурачок, со свидетельством о рождении, справкой о смене фамилии и паспортом. У нас ничего никто делать не хочет. Губернатору (Калининградской области Антону Алиханову) я писала в личные сообщения, мне отвечали, что помогут, возьмут под контроль, – и это длится девять месяцев. Правительству Калининградской области я также писала в социальных сетях. Мне говорят: "Обратись в фонд". Кроме "позвони сюда, позвони туда", я ничего нового не слышу. >>>>>> >>>>>> Все происходящее Екатерине в Калининграде неофициально объясняют тем, что ее отец ушел на войну из "ДНР".
>>>>>> – А в чем разница – наш или донецкий? По-моему, они воюют одинаково, в одних рядах. Но есть разница, россиянин и Донецк-Луганск. К Донецку и Луганску, я грубо скажу, они относятся как к отбросам. Они просто пушечное мясо. В военный комиссариат по Донецку я звонила постоянно, и, когда я им надоела, мне сказали, что мой отец – это отработанный материал и чтобы я их больше не беспокоила, – говорит Екатерина. >>>>>>
>>>>>> Екатерина одна воспитывает пятерых детей. Младшему 9 месяцев, старшему 12 лет, с мужем в разводе. Она хотела поехать в "ДНР", чтобы решить проблему на месте, но ее отговорили друзья. >>>>>> >>>
>>> >>>>>> – Естественно, я бы поехала с детьми. Но тыла там нет. В любой момент может быть прилет, и погибну не только я, но и дети. Тут не угадаешь, откуда прилетит. Но у меня нет больше никого. У меня есть я и дети. Бывший муж, спасибо ему, помогает. Но оставлять с мужчиной пятерых детей… Боюсь, ни один мужчина не справится. Мамы у него нет, папа инвалид. В военном комиссариате одна женщина мне предложила нанять няню. А младшему у меня тогда было пять месяцев. Я ей ответила: "А вы своего пятимесячного ребенка готовы оставить с няней, без уверенности, что вернетесь назад?" Если бы у меня не было детей, я бы поехала. Но уехать и не знать, вернешься ты или нет... Я не могу так поступить со своими детьми, – рассуждает Екатерина.
>>>>>>
>> >>
>>>>>> По ее мнению, в калининградском военкомате ей не хотят помогать "из личной неприязни": когда началась мобилизация, она отстаивала право своего бывшего мужа не идти на фронт. На тот момент у пары было четверо детей, и Екатерина готовилась к родам пятого ребенка. При этом по российскому законодательству отсрочку от мобилизации получали отцы минимум троих детей, а также если жена находится на 22-й неделе беременности. Несмотря на закон, супруга Екатерины хотел мобилизовать калининградский военкомат. >>>>
>>>>>> – Я приносила все подтверждающие документы, что дети у него на иждивении, что он платит алименты. Там посмотрели бумаги. Ага, говорят, он ветеран боевых действий! Сейчас, говорят, его заберем, дня два-три, он не нуждается в переподготовке – и на передок. А у меня буквально два месяца до родов. Я объясняю: у нас четверо детей. Мамы нет, папа воюет. Нет никого, с кем я могла бы оставить детей, когда уеду в роддом. А комиссар мне говорит: "Не переживай, государство о детях позаботится". Я обратилась в прокуратуру, и комиссар, скажем так, получил по голове. Мужа бывшего не забрали. После этого комиссар, мягко говоря, меня посылает, – говорит Екатерина.
>>>> >>>>>> – У меня уже все готово к похоронам. На сегодняшний день не готова только земля, которую выделяют по факту, c автобусом оговорено, только дату и время мне надо узнать. Оплачены уже все венки, кресты, у меня все готово, чтобы встретить отца. С моргом оговорено, что, как только он поступит, его положат в холодильник. Все готово – просто отдайте, – говорит Екатерина.
