Взволнованный Шольц беспорядочно бегал по своему большому и холодному кабинету, чтобы согреться и унять коленную дрожь от только что полученной взбучки, устроенной ему Столтенбергом.
Нарезав вокруг своего письменного стола несколько кругов, канцлер схватился за телефонную трубку.
– Фрау Марта, срочно соедините меня с госпожой фон дер Ляйен!
– Хорошо, господин канцлер! Сию минуту. Господин канцлер, госпожа фон дер Ляйен на связи.
– Олаф, что случилось?
– Урсула, наши американские хоз…, то есть друзья, весьма нами недовольны! Они считают, что Евросоюз даёт заднюю в деле Украины.
– Олаф, ну мы больше не можем поставлять ей оружие. У нас его просто нет!
– Значит, надо громче кричать о всесторонней поддержке и больше обещать!
– Олаф, мы и так кричим об этом на каждом углу!
– Урсула! Не спорь со мной, я только что имел разговор со Столтенбергом, уж поверь мне, наслушался! Давай, наверное, собирай Макрона, Дуду и через три часа встречаемся в моём кабинете. Надо что-то решать. Надо хотя бы в поддержку ввести, наконец, потолок цен на нефть и газ! Будем Дуду ломать, в нём же загвоздка!
– Да, согласна, с Дудой надо что-то делать, но почему это в твоём кабинете? Почему не в моём?
– Хотя бы потому что мой больше!
– Так и скажи, что мёрзнешь, нужен коллектив, сядем поближе, да и надышим побольше! – съязвила Урсула. – Хорошо, встречаемся через три часа.
***
Через три часа в кабинете канцлера ФРГ.
– Господа! Сегодня я от американских коллег выслушал в адрес Евросоюза много нелицеприятного по поводу нашего отношения к братской стране.
– Ага! Такие братья в голодный год соломенную крышу съели! – воскликнул Макрон.
– Точно, Эммануэль. Бюджет уже не выдерживает аппетитов этих друзей. – согласился с Макроном Дуда.
– Олаф, но как они могли нас в этом заподозрить? – вмешалась в разговор Урсула. – Мы и так везде, где только можно, говорим о своей безоговорочной поддержке…
– Вот и то-то! Только и делаем, что говорим! А кто про это помнит через день? Никто! Мы, например, про потолок цен сколько говорим? – спросил Шольц, глубже закутываясь в ватное одеяло. – Три месяца, два? Сколько? А воз и ныне там!
– А я вам давно говорю – установить цену в тридцать долларов и хватит! – воскликнул Дуда.
– Анджей, но это же несерьёзно! Русские не будут продавать нефть в ущерб себе! Это так не работает! Никто так не будет продавать! Надо, чтобы хотя бы небольшая маржа была! – попытался урезонить Дуду Макрон.
– Я тебе, Анджей, даже больше скажу! И газ Россия нам не будет продавать по ценам ниже себестоимости! – включился в разговор Шольц.
– Господа! Что происходит? Почему мы должны опять идти на поводу у этих русских? Да, что они там себе позволяют! – Дуда в запале скинул с себя своё одеяло и начал нарезать круги вокруг письменного стола Шольца.
Макрон тут же потянулся за одеялом Дуды.
– Эммануэль, оставь в покое моё одеяло!
– А чего такого? Ты вон, как разгорячился! Остынь немного.
– Господа, перестаньте ссориться! – воскликнул Шольц. – Эммануэль, если тебе надо, скажи, я выдам тебе ещё одно. Слава Богу, пока есть запасы! Анджей, а ты успокойся! Соглашайся на шестьдесят долларов! Ниже нельзя! Никак!
– И не подумаю! И вообще, прекратите на меня давить! Я Президент суверенной страны, между прочим! Никогда я не пойду на поводу у России! Тьфу! Прям рот хочется помыть после этого слова! – всё больше распалялся Дуда.
Его коллеги уже начинали терять терпение, но тут дилинькнул телефон.
– Не понял! – Дуда растерянно смотрел на экран. – Не понял! Это, что от Путина что ли?
– Что?
– Скорее, Анджей! Говори, что там!
– Какая-то звуковая дорожка. Слушайте.
– Но это на русском! – огорчился Макрон. – У тебя кто-нибудь знает русский, Олаф?
– Фрау Марта немного понимает по-русски. Фрау Марта! Фрау Марта! Подите сюда.
– Слушаю Вас, господин канцлер.
– Сейчас включим послание от Путина, а Вы попробуйте нам перевести, хорошо?
– Попробую, господин Шольц. Сделаю всё, что смогу.
Дуда включил и из телефона полилась песня:
У леса на опушке жила Зима в избушке. Она снежки солила в березовой кадушке, Она сучила пряжу, она ткала холсты Ковала ледяные да над реками мосты.
Потолок ледяной, дверь скрипучая, За шершавой стеной тьма колючая. Как шагнешь за порог - всюду иней, А из окон парок синий-синий.
Ходила на охоту, хранила серебро, Сажала тонкий месяц в хрустальное ведро. Деревьям шубы шила, торила санный путь, А после в лес спешила, чтоб в избушке отдохнуть.
Потолок ледяной, дверь скрипучая, За шершавой стеной тьма колючая. Как шагнешь за порог - всюду иней, А из окон парок синий-синий.
Макрон постепенно начал пританцовывать, Шольц притопывал ногами вслед мотиву, Урсула и Дуда напряжённо слушали, пытаясь интуитивно понять, что в этом послании – позитив или негатив.
Мелодия закончилась и все дружно уставились на фрау Марту.
– Ну! Что там? Фрау Марта! Ну переводите же! Видите, все ждут.
– Хорошо, господин канцлер, перевожу. Возможно, я не всё правильно поняла, но приблизительно суть такая. Есть у русских какая-то леди Винтер, которая ломает берёзы, складывает их в бочку и засыпает солью.
– Зачем? – не выдержал Дуда?
– Не знаю, там говорится, что она ещё та .....! Она может прясть, ткать, ещё может строить кованые мосты через реки. У неё какой-то хрустальный бокал, размером с ведро. Пьёт, похоже, без меры. Да! И, скорее всего, она – снаайпер…
– Снайпер? Он, что? Нам угрожает что ли? – воскликнул Макрон.
– Очень похоже на то, потому что дальше там что-то про охоту, после чего, вы все окажетесь в каком-то помещении за скрипучей дверью, с ледяным потолком, в кромешной тьме и стенами с колючими шипами, а как только шагнёте в это помещение, то сразу заиндевеете. Это всё. Не благодарите, господин канцлер. Я могу идти?
– И-и-и-дите, фрау Марта.
– Да, и ещё. Даже не знаю, как помягче сказать… Э-э-э… В итоге, обещают через окно запустить в это помещение какой-то синий пар, после чего наденут на вас деревянные шубы, но перед этим вы, пардон, э-э-э… как бы это… В общем, намочите штаны. И, кстати, про то, что с вами будет в этом помещении, он повторил ДВА раза! – и фрау Марта, развернувшись на каблуках, вышла из кабинета.
Присутствующие долго, в глубокой задумчивости, смотрели друг на друга и, наконец, в четыре голоса выдали одну сакраментальную фразу:
